![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
serebroИнтервью взято для газеты "Свободный курс". За организацию интервью персональное спасибо ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
bvi!
- Писатель Борис Стругацкий и писатель Витицкий – как изменились волнующие Вас темы?
- Трудно сравнивать. Иногда кажется, что изменилось все. Разные времена, разные проблемы, разные люди (один старше лет на двадцать-тридцать). Очень важно, что исчез целый класс тем: темы запретные. Писать можно о чем угодно. Но вот долго ли это блаженное состояние еще продлится? Не знаю. Похоже, не долго.
- А чем отличаются тогдашние и сегодняшние читатели?
- Нынешний читатель гораздо более привередлив и избалован. И он – свободен. Кроме того, мне кажется, заметно снизилась доля «запойных» читателей. Гораздо больше развлечений стало: богатое телевидение, видики, компьютерные игры, дискотеки, просто кино, наконец. Ничего этого у нас не было. Мы – читали. Впрочем, все эти различия не кажутся мне существенными. Не различия поражают воображение, а скорее, сходство: книги по-прежнему раскупают и читают – почти так же энергично, как и в наше «скучное» время.
- Несколько лет назад Вы придерживались точки зрения, что «добрая дюжина произведений АБС просуществует в читательском обороте еще лет десять, никак не больше. Остальные – вымрут естественной смертью в самом начале 21-го века». Однако новые читатели находят в Ваших книгах новую актуальность. Как Вы сами считаете теперь – что из литературы века XX будет иметь известность в веке ХХI?
- Разных имен перечислить можно немало - достойнейших из достойных. Общий же принцип такой: что будут в «школе проходить», то и останется. «Будет иметь известность». На большее расcчитывать не приходится, - если уже сейчас (по слухам) широкие массы молодых читателей не знают «Мастера и Маргариту».
- За Вашу писательскую жизнь Вам пришлось иметь дело с самыми разными формами существования цензуры – от жесткой социалистической до отмены цензуры как таковой с постепенным ее возрождением в угоду массовому вкусу…
- Идеологическая (политическая) цензура это, наверное, вторая (после творческого бессилия) беда, которая может поразить писателя без малого насмерть. Цензура коммерческая, издательская тоже, разумеется, не сахар, но когда существует конкуренция, когда текст, отвергнутый издателем Альфа, можно отнести издателю Бета, Гамма и пр. по алфавиту, - это хлопотно, зачастую до слез обидно, но, по сути, вполне терпимо: естественный творческий процесс, Поиск Своего Читателя. В конце концов, писатель, как известно, не тот, кто пишет, - писатель тот, кого читают, и за это право (быть писателем) приходится платить, - нервами, огорчениями, разочарованиями, уязвленным самолюбием, - ладно, только бы не полузадушенной совестью.
- Сегодня практически все писатели-фантасты доступны для общения в интернете, и практически все редакции, работающие с фантастическими произведениями, сделали интернет основным каналом связи. «Гетто фантастики» распространилось на интернет?
- Тогда уж скажем так: гетто фантастики расширилось до размеров интернета. Это звучит гораздо оптимистичней. Впрочем, не знаю, какие отношения с интернетом у писателей мэйн-стрима. Знакомые мне представители «большой литературы» отнюдь, насколько я знаю, не чураются интернета. Что и естественно. Более того, возникла «интернет-литература» («интература»), внутри которой никакого деления на фантастику-нефантастику нет – все жанры-виды-направления равноправны, и никакие из них априори не лучше и не хуже других. И вообще все эти разговоры о гетто – вкусовщина, отягченная терминологической неопределенностью. Меня уже довольно давно проблемы «гетто» волновать перестали, - какая разница, в конце концов, под каким именно лейблом тебя издают? Лишь бы издатель издавал, а читатель читал. Прочее же – от лукавого.
- Но вкус читателя сегодня определяется в первую очередь «массовой культурой»…
- Нашествие массовой культуры – явление совершенно естественное. Ничего другого и ожидать не следует: человечество имеет ту культуру, которой оно достойно. Процент людей с хорошим вкусом всегда был ничтожно мал, и не вижу я оснований к тому, чтобы этот процент повышался. Чего ради? Из-за того лишь, что совершенствуются способы передачи, хранения и потребления информации? Но совершенно очевидно, что это должно приводить как раз к обратному – чем легче получать информацию, тем ее получают больше, и соответственно, тем меньше ее ценят. Высокий литературный (например) вкус – результат не только (и не столько) усердного чтения, но и (обязательно!) неоднократного и вдумчивого перечитывания. А чего ради перечитывать старое, если ежедневно на тебя валится новое, новейшее и еще более новое? Впрочем, каждому – свое. Так всегда было и так всегда будет. И слава богу.
- Вы продавали права на экранизацию многих Ваших книг, в том числе и за границу, но большинство фильмов, увы, так и не состоялось. В последнее время интерес к кинофантастике заметно активизировался; сможем ли мы в ближайшие несколько лет увидеть какие-то новые фильмы по произведениям братьев Стругацких?
- Думаю, что сможем. «Гадкие лебеди» не за горами. Бондарчук намеревается снять «Обитаемый остров». Да и Алексей Герман разродится же в конце концов долгожданным «Трудно быть богом»!
- Ваши основные жизненные интересы? Как делится Ваше время?
- В моем расписании нет ничего интересного. Весь день (с естественными перерывами) я сижу за компьютером. Иногда – не часто – копаюсь в своей коллекции марок, иногда – еще реже – играю в «Цивилизацию». Раз в месяц – заседание семинара молодых писателей (большинство которых сейчас не так уж и молоды, а некоторые – широко известны и в стране, и за рубежом). Очень много читаю, причем, будучи членом нескольких литературных жюри и главным редактором журнала «Полдень, XXI век», читаю как правило не то, что хочется читать, а то, что читать обязан. По вечерам смотрю ТВ (новости, триллеры, футбол, если наши играют)… Вот и все мои занятия. Почти все.
- Как Вы знаете из новостей, Алтайский край выбрал губернатором артиста Михаила Евдокимова. Михаил Евдокимов погиб, но сейчас трагедия продолжается: в аварии обвиняют водителя авто, в которое врезалась машина Евдокимова, ехавшая со скоростью 150 км/час. При этом в машине Олега Щербинского, кроме самого водителя, ехали женщины и двое детей, однако вину за смерть «народного губернатора» хотят возложить именно на него. Как бы Вы оценили эту ситуацию?
- Трагическая смерть Михаила Евдокимова это большое горе, но я не верю в преднамеренное убийство. Нет, по-моему, для этого предположения никаких оснований, и попытки втянуть в орбиту трагедии еще и несчастного Щербинского непристойны и неубедительны.
- Провинцию тревожит одно, столицы – другое. Насколько серьезны, по-вашему, вспышки национализма в стране?
- Национализм – это наследие пещерных времен, и он никогда и никуда у человечества не пропадал – всегда тлел себе потихоньку в глубине малообразованных и дурно воспитанных масс, время от времени (по разным причинам) давая вспышки-рецидивы, более или менее опасные для социума. Вспышка, которую мы наблюдаем в России сейчас, есть прямое следствие ослабления тоталитарного контроля и возникновения свобод. «Обратная сторона медали», увы. То, что в мое время тихо тлело (гнило) под спудом, сейчас вырвалось наружу, когда ослаб жесткий контроль органов и милиции. И это, увы, нормально! То же самое мы наблюдаем и в самых демократических и богатых странах. Это нам еще – на века. К сожалению. Антисемитизм будет существовать до тех пор, пока существуют евреи. Национализм – пока существуют национальные государства.
- Еще пять лет назад Вы считали, что «атеизм так глубоко проник сейчас во все слои общества, что Церковь фактически потеряла опору в массовом сознании. Она стала – экзотикой.» Кажется, сейчас уже видно, что религия из экзотики превращается в естественную часть жизни многих россиян?
- Многих – да, но, все-таки, далеко не большинства. Иногда возникает впечатление, что и те, кто, вроде бы, примкнул к верующим, только играют в религиозность, вера их поверхностна и, скорее, декоративна. Впрочем, не берусь судить – это совсем не мой мир.
- В одном из прежних интервью Вы говорили: «Гораздо интереснее тот реальный мир, который грузно и страшно ворочается сегодня вокруг, как потревоженное чудовище. Никто не знает, что может произойти завтра – при том, что в общем-то понятно, что будет через 30-40 лет.» Что интересного преподносил Вам реальный мир за последние, скажем, пять лет, и как Вы представляете себе Россию через те самые 30-40 лет?
- Это будет императорская Россия 1913-го года, - с естественной поправкой на век генетики и всеобщей компьютеризации. И такое вот видение ближнего будущего и есть наиболее интересное (и неожиданное) из того, что преподнес мне «реальный мир за последние пять лет».
- Для СССР основным врагом представлялись США, что нашло отражение во многих фантастических романах и с той, и с другой стороны «железного занавеса». Для России сейчас, кажется, на первый план выходят две «внешние угрозы»: перенаселенный Китай, что особенно актуально для Сибири и Дальнего Востока, и агрессия исламского мира – в Прикавказье. Видите ли Вы сейчас проблемы, которые могут стать еще более актуальными, и что любой из нас может сделать для их разрешения?
- Куда уж актуальнее! И сделать мы, по сути, ничего не можем. Только ждать и надеяться. Я бы сказал, что первое наше дело – избирать разумное и честное правительство, да только не способны мы на это толком: вечно доверяем горлопанам и демагогам.
bvi! - Писатель Борис Стругацкий и писатель Витицкий – как изменились волнующие Вас темы?
- Трудно сравнивать. Иногда кажется, что изменилось все. Разные времена, разные проблемы, разные люди (один старше лет на двадцать-тридцать). Очень важно, что исчез целый класс тем: темы запретные. Писать можно о чем угодно. Но вот долго ли это блаженное состояние еще продлится? Не знаю. Похоже, не долго.
- А чем отличаются тогдашние и сегодняшние читатели?
- Нынешний читатель гораздо более привередлив и избалован. И он – свободен. Кроме того, мне кажется, заметно снизилась доля «запойных» читателей. Гораздо больше развлечений стало: богатое телевидение, видики, компьютерные игры, дискотеки, просто кино, наконец. Ничего этого у нас не было. Мы – читали. Впрочем, все эти различия не кажутся мне существенными. Не различия поражают воображение, а скорее, сходство: книги по-прежнему раскупают и читают – почти так же энергично, как и в наше «скучное» время.
- Несколько лет назад Вы придерживались точки зрения, что «добрая дюжина произведений АБС просуществует в читательском обороте еще лет десять, никак не больше. Остальные – вымрут естественной смертью в самом начале 21-го века». Однако новые читатели находят в Ваших книгах новую актуальность. Как Вы сами считаете теперь – что из литературы века XX будет иметь известность в веке ХХI?
- Разных имен перечислить можно немало - достойнейших из достойных. Общий же принцип такой: что будут в «школе проходить», то и останется. «Будет иметь известность». На большее расcчитывать не приходится, - если уже сейчас (по слухам) широкие массы молодых читателей не знают «Мастера и Маргариту».
- За Вашу писательскую жизнь Вам пришлось иметь дело с самыми разными формами существования цензуры – от жесткой социалистической до отмены цензуры как таковой с постепенным ее возрождением в угоду массовому вкусу…
- Идеологическая (политическая) цензура это, наверное, вторая (после творческого бессилия) беда, которая может поразить писателя без малого насмерть. Цензура коммерческая, издательская тоже, разумеется, не сахар, но когда существует конкуренция, когда текст, отвергнутый издателем Альфа, можно отнести издателю Бета, Гамма и пр. по алфавиту, - это хлопотно, зачастую до слез обидно, но, по сути, вполне терпимо: естественный творческий процесс, Поиск Своего Читателя. В конце концов, писатель, как известно, не тот, кто пишет, - писатель тот, кого читают, и за это право (быть писателем) приходится платить, - нервами, огорчениями, разочарованиями, уязвленным самолюбием, - ладно, только бы не полузадушенной совестью.
- Сегодня практически все писатели-фантасты доступны для общения в интернете, и практически все редакции, работающие с фантастическими произведениями, сделали интернет основным каналом связи. «Гетто фантастики» распространилось на интернет?
- Тогда уж скажем так: гетто фантастики расширилось до размеров интернета. Это звучит гораздо оптимистичней. Впрочем, не знаю, какие отношения с интернетом у писателей мэйн-стрима. Знакомые мне представители «большой литературы» отнюдь, насколько я знаю, не чураются интернета. Что и естественно. Более того, возникла «интернет-литература» («интература»), внутри которой никакого деления на фантастику-нефантастику нет – все жанры-виды-направления равноправны, и никакие из них априори не лучше и не хуже других. И вообще все эти разговоры о гетто – вкусовщина, отягченная терминологической неопределенностью. Меня уже довольно давно проблемы «гетто» волновать перестали, - какая разница, в конце концов, под каким именно лейблом тебя издают? Лишь бы издатель издавал, а читатель читал. Прочее же – от лукавого.
- Но вкус читателя сегодня определяется в первую очередь «массовой культурой»…
- Нашествие массовой культуры – явление совершенно естественное. Ничего другого и ожидать не следует: человечество имеет ту культуру, которой оно достойно. Процент людей с хорошим вкусом всегда был ничтожно мал, и не вижу я оснований к тому, чтобы этот процент повышался. Чего ради? Из-за того лишь, что совершенствуются способы передачи, хранения и потребления информации? Но совершенно очевидно, что это должно приводить как раз к обратному – чем легче получать информацию, тем ее получают больше, и соответственно, тем меньше ее ценят. Высокий литературный (например) вкус – результат не только (и не столько) усердного чтения, но и (обязательно!) неоднократного и вдумчивого перечитывания. А чего ради перечитывать старое, если ежедневно на тебя валится новое, новейшее и еще более новое? Впрочем, каждому – свое. Так всегда было и так всегда будет. И слава богу.
- Вы продавали права на экранизацию многих Ваших книг, в том числе и за границу, но большинство фильмов, увы, так и не состоялось. В последнее время интерес к кинофантастике заметно активизировался; сможем ли мы в ближайшие несколько лет увидеть какие-то новые фильмы по произведениям братьев Стругацких?
- Думаю, что сможем. «Гадкие лебеди» не за горами. Бондарчук намеревается снять «Обитаемый остров». Да и Алексей Герман разродится же в конце концов долгожданным «Трудно быть богом»!
- Ваши основные жизненные интересы? Как делится Ваше время?
- В моем расписании нет ничего интересного. Весь день (с естественными перерывами) я сижу за компьютером. Иногда – не часто – копаюсь в своей коллекции марок, иногда – еще реже – играю в «Цивилизацию». Раз в месяц – заседание семинара молодых писателей (большинство которых сейчас не так уж и молоды, а некоторые – широко известны и в стране, и за рубежом). Очень много читаю, причем, будучи членом нескольких литературных жюри и главным редактором журнала «Полдень, XXI век», читаю как правило не то, что хочется читать, а то, что читать обязан. По вечерам смотрю ТВ (новости, триллеры, футбол, если наши играют)… Вот и все мои занятия. Почти все.
- Как Вы знаете из новостей, Алтайский край выбрал губернатором артиста Михаила Евдокимова. Михаил Евдокимов погиб, но сейчас трагедия продолжается: в аварии обвиняют водителя авто, в которое врезалась машина Евдокимова, ехавшая со скоростью 150 км/час. При этом в машине Олега Щербинского, кроме самого водителя, ехали женщины и двое детей, однако вину за смерть «народного губернатора» хотят возложить именно на него. Как бы Вы оценили эту ситуацию?
- Трагическая смерть Михаила Евдокимова это большое горе, но я не верю в преднамеренное убийство. Нет, по-моему, для этого предположения никаких оснований, и попытки втянуть в орбиту трагедии еще и несчастного Щербинского непристойны и неубедительны.
- Провинцию тревожит одно, столицы – другое. Насколько серьезны, по-вашему, вспышки национализма в стране?
- Национализм – это наследие пещерных времен, и он никогда и никуда у человечества не пропадал – всегда тлел себе потихоньку в глубине малообразованных и дурно воспитанных масс, время от времени (по разным причинам) давая вспышки-рецидивы, более или менее опасные для социума. Вспышка, которую мы наблюдаем в России сейчас, есть прямое следствие ослабления тоталитарного контроля и возникновения свобод. «Обратная сторона медали», увы. То, что в мое время тихо тлело (гнило) под спудом, сейчас вырвалось наружу, когда ослаб жесткий контроль органов и милиции. И это, увы, нормально! То же самое мы наблюдаем и в самых демократических и богатых странах. Это нам еще – на века. К сожалению. Антисемитизм будет существовать до тех пор, пока существуют евреи. Национализм – пока существуют национальные государства.
- Еще пять лет назад Вы считали, что «атеизм так глубоко проник сейчас во все слои общества, что Церковь фактически потеряла опору в массовом сознании. Она стала – экзотикой.» Кажется, сейчас уже видно, что религия из экзотики превращается в естественную часть жизни многих россиян?
- Многих – да, но, все-таки, далеко не большинства. Иногда возникает впечатление, что и те, кто, вроде бы, примкнул к верующим, только играют в религиозность, вера их поверхностна и, скорее, декоративна. Впрочем, не берусь судить – это совсем не мой мир.
- В одном из прежних интервью Вы говорили: «Гораздо интереснее тот реальный мир, который грузно и страшно ворочается сегодня вокруг, как потревоженное чудовище. Никто не знает, что может произойти завтра – при том, что в общем-то понятно, что будет через 30-40 лет.» Что интересного преподносил Вам реальный мир за последние, скажем, пять лет, и как Вы представляете себе Россию через те самые 30-40 лет?
- Это будет императорская Россия 1913-го года, - с естественной поправкой на век генетики и всеобщей компьютеризации. И такое вот видение ближнего будущего и есть наиболее интересное (и неожиданное) из того, что преподнес мне «реальный мир за последние пять лет».
- Для СССР основным врагом представлялись США, что нашло отражение во многих фантастических романах и с той, и с другой стороны «железного занавеса». Для России сейчас, кажется, на первый план выходят две «внешние угрозы»: перенаселенный Китай, что особенно актуально для Сибири и Дальнего Востока, и агрессия исламского мира – в Прикавказье. Видите ли Вы сейчас проблемы, которые могут стать еще более актуальными, и что любой из нас может сделать для их разрешения?
- Куда уж актуальнее! И сделать мы, по сути, ничего не можем. Только ждать и надеяться. Я бы сказал, что первое наше дело – избирать разумное и честное правительство, да только не способны мы на это толком: вечно доверяем горлопанам и демагогам.
